Главная новость: Сайт Цивилизация открылся!
Шрифт:   




 


Новые публикации:
Рекомендуем изучить:
Это интересно:
Вероника Долина:

"Ах, худо, друг мой, очень худо,
Мы  так   надеялись  на  чудо,
А   чуда  так   и   нет  покуда,
А   чуда   не   произошло ..."

Бурлящая толпа заполняет весенние улицы и площади Питера.

Бурлящая толпа заполняет весенние улицы и площади Питера.

2 марта 1917 года в Таврическом дворце открылось первое заседание Совета рабочих и солдатских депутатов.

2 марта 1917 года в Таврическом дворце открылось первое заседание Совета рабочих и солдатских депутатов.

23 марта 1917 года. В этот день на Марсовом поле состоялись похороны жертв Февральской революции.

23 марта 1917 года. В этот день на Марсовом поле состоялись похороны жертв Февральской революции.

 

С Днем Победы

Март - апрель 1917 года: Россия на грани нервного срыва.


 

Действительно ли в октябре 1917 года был штурм Зимнего дворца? Какими снарядами — боевыми или холостыми — стрелял крейсер «Аврора»? Какова судьба женского батальона, защищавшего Временное правительство?.. Ответы на вопросы такого рода, ставшие традиционными, не дают возможности понять, что же произошло в России в 1917 году, хотя тому и существует общепринятое наименование — революция.
Под революцией обычно подразумевают бурные и кратковременные события, приводящие к смене политического режима, а иногда и к изменению социального устройства. Но любая революция — это следствие сдвигов в психологии разных общественных слоёв. Такие сдвиги не происходят одномоментно. Большевистский переворот стал следствием эволюции общества между февралём и октябрём 1917 года.
Думаю, читатель согласится со мной в том, что никакое историческое явление нельзя понять в принципе, изъяв его из череды предшествовавших событий. Но здесь для автора возникает иное препятствие: широкому временному подходу противоречат сами по себе рамки журнальной статьи. Мы попытаемся разобраться, почему спустя восемь месяцев после свержения династии Романовых власть оказалась в руках большевиков.

Александр АЛЕКСЕЕВ, историк.

БЕССИЛЬНАЯ ВЛАСТЬ И БЕЗВЛАСТНАЯ СИЛА

В своё время кадет В. А. Маклаков сравнил царское правительство с безумным шофёром, которого невозможно оторвать от руля без того, чтобы автомобиль не потерпел аварию. И вот в конце февраля 1917 года руль у «безумного шофёра» отобрали. На необъятных российских просторах не нашлось ни одной губернии, ни одного города, чьё население встало бы на защиту привычной, но всем опостылевшей власти. Страна, до предела централизованная вековыми усилиями своих государей, вслед за столицей дружно шагнула в туманное революционное будущее.

На некоторое время «автомобиль» остался вовсе без управления. Ф. И. Шаляпин так описывает положение в Петрограде в марте 1917 года: «Достаточно было выйти на Невский проспект, чтобы сразу почувствовать, как безумно бушует в народе анархическая стихия. Я видел, как солдаты злобно срывали со стен какие-то афиши, которые упорно наклеивали другие "граждане", и как из-за этого в разномыслящей уличной толпе возникали кровавые драки».

В провинции власти — от губернаторов до рядовых полицейских чинов — разбежались либо были арестованы самозваными комитетами. В деревнях крестьяне самовольно захватывали земли, жгли и грабили помещичьи усадьбы, забирая хлеб, семена, скот, машины, орудия.

Политический пейзаж России в считанные дни изменился до неузнаваемости. Организации крайне правых, всегда немногочисленные, но сильные царской поддержкой и создававшие много шума, растворились без видимого осадка. Реакционеры, ещё вчера ненавидевшие кадетов, теперь уцепились за них, как за якорь спасения в бушующем революционном море. А широкие массы, недавно голосовавшие за кадетов, теперь качнулись в сторону эсеров — очень левой и очень революционной партии с неопределённой идеологией, но со славным террористическим прошлым и с новообретённым популярнейшим вождём — Керенским.

Как известно, в Российской империи (даже после Манифеста 17 октября 1905 года) кабинета министров как единого целого не существовало: каждый министр отчитывался непосредственно перед царём. После революции ситуация если и изменилась, то только к худшему: царя не стало, а премьер Г. Е. Львов даже не пытался руководить министрами. «Сильный человек» А. И. Гучков, занимавший пост военного министра, держался особняком. Он часто болел, а главное, уже тогда начал понимать, что спасти Россию от неё самой невозможно. Единомышленников-кадетов в правительстве было всего трое: министр иностранных дел П. Н. Милюков, министр земледелия А. И. Шингарёв и министр просвещения А. А. Мануйлов. Наибольшим влиянием пользовался министр юстиции А. Ф. Керенский — трудовик, объявивший себя эсером, но в правительстве опиравшийся на своих «братьев» по масонской ложе — министра путей сообщения Н. В. Некрасова (кадет, стоявший в оппозиции к руководству партии) и министра торговли и промышленности А. И. Коновалова (прогрессист). К ним примыкал молодой беспартийный миллионер министр финансов М. И. Терещенко, а также государственный контролёр И. В. Годнев и обер-прокурор Синода В. Н. Львов, по выражению Милюкова, «совершенно порабощённые авторитетом Керенского».

Несмотря на тлеющий раскол, Временное правительство активно проводило демократические преобразования: отменило смертную казнь, объявило всеобщую амнистию, провозгласило независимость Польши, сняло все национальные ограничения, ввело восьмичасовой рабочий день (и это в УСЛОВИЯХ войны, когда в других воюющих странах рабочий день увеличился!).

Самая сложная задача выпала на долю министерства земледелия. Династия Романовых создала систему землепользования, в которой друг другу противостояли не просто два сословия, но две различные цивилизации. Александр II, освободив крестьян, даже не попытался разрешить это основное противоречие российской жизни. Николай II скрепя сердце разрешил растянутую на десятилетия «столыпинскую» реформу. И вот теперь министра земледелия Шингарёва упрекали в медлительности! Но именно потому, что правительство всё делало в законном порядке, оно не могло раздать землю «с четверга на пятницу», как этого хотели крестьяне. К тому же в условиях войны подобный раздел привёл бы к бесконечным тяжбам, поставив под угрозу урожай, а с ним и снабжение хлебом фронта и тыла.

Однако никакие, даже самые героические усилия «буржуазного» правительства не смогли бы создать ему популярность среди рабочих и солдат, чей голос в политике стал теперь решающим. Единственным органом, пользующимся беспрекословным авторитетом во всей России, оказался Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов (Петросовет) и его Исполнительный комитет (Исполком). Преобладали здесь эсеры и социал-демократы — меньшевики. Всероссийское совещание Советов, прошедшее с 29 марта по 3 апреля, одобрило политику Исполкома и преобразовало его во всероссийский Центральный исполнительный комитет, пополнив шестнадцатью представителями партийных фракций.

Внутри разросшегося Исполкома существовал президиум и отдельно — влиятельнейшая «группа президиума» во главе с Ираклием Церетели, который не входил в президиум и даже не имел решающего голоса в Исполкоме. О Церетели стоит сказать отдельно. Один из лидеров социал-демократической фракции во II Думе, он, попав на каторгу ещё в 1907 году, в Петроград вернулся только в середине марта 1917 года.

Не желая нести ответственность за деятельность «буржуазного» Временного правительства, руководители Петросовета отказались войти в его состав, но фактически диктовали ему линию поведения через так называемую контактную комиссию.

Только благодаря деятельной и осторожной позиции Исполкома переход власти совершился без катастрофических последствий. Удалось сохранить фронт, прекратить (несмотря на сопротивление некоторых местных советов) всеобщую забастовку, восстановить дисциплину на заводах и фабриках, обеспечить снабжение Петрограда продовольствием. Вынужденный неодолимой силой обстоятельств издать пресловутый «Приказ № 1», узаконивший солдатские комитеты и уравнявшие солдат с командирами, Исполком в меру своих возможностей пытался нейтрализовать его деморализующее воздействие, наладить отношения между офицерством и нижними чинами.

«БЕЗ АННЕКСИЙ И КОНТРИБУЦИЙ»

Война оставалась главной проблемой. Все воюющие страны испытывали тяжкие лишения. Миллионы людей гибли или возвращались с фронтов ранеными и изувеченными. Мирное население жило впроголодь.

Россия за время войны потеряла людей лишь на четверть больше Франции, которую превосходила по населению в 3,5 раза. Однако военная разруха приняла самые угрожающие масштабы. Вылезли наружу и невероятно обострились все застарелые российские проблемы: общая хозяйственная отсталость, низкая производительность труда, низкий душевой ВВП (в три с лишним раза меньше британского и в два с лишним раза меньше французского), плохое состояние путей сообщения, малая протяжённость железных дорог, слабость финансовой системы, зависимость от иностранных займов. Хозяйство России оказалось на грани краха. Проблемы гигантские. Но не менее важно, как их воспринимало население.

Средний француз твёрдо знал, что Германия — исконный враг свободолюбивой Франции, агрессор, присвоивший часть французской территории — Эльзас и Лотарингию. Средний немец свято верил, что только Германия способна (и даже обязана) привить безалаберным французам и примитивным славянам привычку к порядку и дисциплине. Средний англичанин не столько осознавал, сколько инстинктивно ощущал необходимость остановить германскую экспансию, угрожающую Британской империи.

В России три четверти населения (крестьянство) не имели ни малейшего представления ни об истории, ни о геополитике и не понимали, из-за чего им приходится страдать. Образованная, хотя бы относительно, часть населения (читатели газет) тоже отличалась значительным своеобразием. Российский обыватель категорически не желал принимать во внимание объективные причины трудностей. Обвинять во всех бедах у нас принято друг друга, но в особенности власть, которая, согласно нашим понятиям, «всё может». В 1915—1916 годах от царского правительства ждали чуда и никак не могли взять в толк, почему оно отказывается его сотворить. Сначала винили Распутина, после его убийства — царя с царицей. И вот их свергли, а чуда всё не было... Продолжали расти цены, в том числе «твёрдые», определяемые правительством: в марте 1917 года они были официально повышены в среднем на 60—70%.

Копившийся пар выпускался в горячих спорах по вопросам второстепенным — особенно о целях войны. На первый взгляд это кажется вполне закономерным: должны же люди знать, во имя чего приносят жертвы. Однако логика здесь оказалась вывернутой наизнанку. В 1914 году, когда объявляли войну, никто не спрашивал: «Почему и зачем?» Все дружно грозились разбить немца. А теперь вдруг очень взволновались, как бы Россия в результате войны не приобрела ненароком новые территории. Во время войны цель может быть только одна — победа над врагом. То, что вопрос этот оказался в центре общественной полемики, по сути означало: народ засомневался, нужна ли ему победа.

Перемены в настроениях происходили исподволь. В февральские дни и сразу после них антивоенные тенденции практически никак не проявлялись. Не только официальные лица, но и «общество», и даже простонародье, включая солдатскую массу, отвергали всякую мысль о «похабном» сепаратном мире с Германией и Австрией. Агитаторов, призывавших к такому миру, попросту били. При этом, однако, призывники не спешили попасть в армию, солдаты в тылу больше всего боялись отправки на фронт (что и стало одной из главных причин февральских событий в Петрограде), а фронтовики не желали идти в наступление.

Хрупкое равновесие противоречивых, смутных желаний разных слоев общества нашло отражение в лозунге «Мир без аннексий и контрибуций». Означал он следующее: мы к победе над противником стремимся всей душой, воевать не отказываемся, но только при условии, что война будет справедливой, а не захватнической. «Мир без аннексий и контрибуций» стал официальной линией Советов в вопросе о продолжении войны.

Между тем Милюков, заняв пост министра иностранных дел, доложил правительству о секретных договорах, предусматривающих, по выражению Керенского, «грандиозный раздел военных трофеев между Францией, Англией и Россией». Министры были поражены. Они решили переубедить союзников или, во всяком случае, привести политику России в соответствие с «новыми убеждениями нашей общественности» (Керенский). 27 марта появилась Декларация о целях войны, в которой правительство заявило: цель свободной России — не захват чужих территорий, но утверждение прочного мира на основе самоопределения народов. «Русский народ не добивается усиления мощи своей за счёт других народов. Он не стремится к порабощению и угнетению кого бы то ни было».

Читайте дальше: Россия на грани нервного срыва. (часть 2)


Российская империя: вторичные признаки Европы [1 2 3 4]Март - апрель 1917 года: Россия на грани нервного срыва [1 2 3]